Положено сегодня шалить и проявлять внимание к любимым.
Мое самое любимое, с боем прочитав положенные страницы, отправилось спать)
Теперь шалим с сезонами


Осень лежал на чердаке. На теплом, нагретом домашним теплом, жестком и не очень удобном травяном матрасе. Былинки кололись, щекотали, всячески вылезали из наматрасника. Но зато одуряюще пахли. Тем самым накопленным за лето солнцем, которое по праву наследования принадлежит первым осенним неделям. Сладкий, с легкой горчинкой запах луга и ветра. Едва уловимый, пряный и дразнящий, как дымок от далекого костра.
В окно прилетело горстью снега, наотмашь по прозрачному хрустально-тонкому стеклу. Осень перевернулся на живот, придавив волосы локтем. Метель мела. Еще как мела – снежинки безумным авангардом, крупные плотные и воинственно растопырившиеся, летели вниз-вниз-вниз. Взмывали верх-верх-верх. Кружились и стучались в дом. Не видно ни неба, ни поля, ни деревьев. Ничего. Сплошное белое и вертлявое. Только не кокетливое. Немного обиженное.
Девочка с белыми косичками сейчас дирижировала, стоя посреди двора, своим послушным оркестром. Разметывала и собирала пуховые перины. Весьма неприличной формы. Осень приподнялся на локтях, прищурился – определенно, вон тот сугроб напоминает руку с оттопыренным «причинным» пальцем. А вот та… то, что этот палец символизирует. Рыжий захихикал. Во всем виноват по традиции был Лето. Потому что накануне обещал сестренке сводить ее в кино и погулять, но погулял вечером сам. Теперь страдал с мокрым полотенцем, стаканом рассола и периодически бегал медитировать к туалетному фаянсу. А Зима уже собралась! Надела беленькое новое платье, подпоясалась серебряным пояском. Новая шубка, новые сапожки. И... Вот! Календарь подлил масла в огонь. Он подмигнул и выделил красным сегодняшнее число февраля. Бедная девочка чуть не разревелась. Разумеется, обиделась и вылетела за дверь, потому что убивать и без того зеленый полутруп, страдающий от похмелья, резону никакого. Хуже ему уже не будет. Осень слушал все действо с чердака, как кот, одним ухом, щуря карминово-рыжие глаза и улыбался. Лично у него все было прекрасно.
Вой ветра стал надсадным, плацдарм двора пополнился еще одной скульптурной композицией. Внизу что-то упало, кто-то выругался. Что-то с шорохом поволокли по полу под бурчание. Осень поерзал, но любопытство взяло верх, и он, вытащив на удивление целый стебелек из матраса, сунул его в зубы и спустился с чердака.
Пыхтящая и ругающаяся Весна волокла бесчувственное Лето в сторону ковра. Из распахнутой настежь входной двери торчали встрепанные густо усыпанные снегом косы Ветра. Сестра обожгла беззаботно улыбающегося Осень недовольным взглядом, но ни слова не сказала. Кому-то говорить-то, если у рыжего отродясь совести не было.
Осень покусал травинку, смакуя горечь. А потом выбежал на улицу, лихо перемахнув через устало распластавшегося у порога Ветра. Подлетев к Зиме, он сграбастал девушку в охапку, поднял, закружил и подкинул высоко-высоко в воздух. Много-много раз, пока она не засмеялась, серебристо и весело. Тогда из кармана рубашки рыжий извлек тонкий, весь в прожилках-ниточках пронзительно желтый лист. Причудливая природа исказила задуманные очертания, вырвала клок, придав форму сердца.
- Держи, - Осень примостил листок на пушистую шубку, тот засверкал янтарной брошкой, твердея и наливаясь теплой искоркой. – Это тебе от всех нас. Идем домой чай пить?
- Чай! – радостно закивала белокурая головушка, и Зима одним взмахом руки уняла метель.
Небо раскололось, разодрало серую пленку, облака, подобрав пухлые оборки юбок, умчались на восток, Ветер собрал косы. Ляпис-лазурь засияла, украшенная улыбкой удивленного солнца. Запахло оттепелью.
Всего-то и стоило. Один листик.
Одна улыбка.
Осень подмигнул ошарашенной Весне.
- Чай-то будет? – тихонько спросил рыжий, проходя мимо. – А то если и это обещание не сбудется, нам до июня в снегу по колено ползать!



на всякийякий сцылко в ТУДА, которое фикбук)