Мягкий пушистый снежок лениво сыпался из ближайшего облачка. Справа пуховая перинка в небе истончалась, редела, рвалась. В прорехи просовывало ручки-лучики бледноватое зимнее солнце. Наледь то заходилась радужным радостным сиянием, то хмурилась серой синью, угрожающе сдвигала тени-брови.
У дальних елок снега нападало много, пупырки сугробов стали полноправными холмиками, подбоченились.
На снегу, раскинув руки, разметав огненно-рыжие, цвета клена в листопад волосы валялся Осень. Кроваво-красный шарф вился змеем вокруг головы, по плечам, язычком ныряя в ближайший нанос. Рядом, растопырившись звездой, разлегся Лето. Его пронзительно зеленая рубаха резала глаз контрастным пятном, сочно-оранжевые ботинки рдели ягодами облепихи.
Два драгоценных камня на бархатном покрывале. Яркие, нестерпимо насыщенные, братья выпадали из общего пейзажа достойно кисти художника.
Весна критически обозрела двух идиотов, кутаясь в большую пуховую шаль.
- Вставайте, дурни, - вздохнула она. – Хватит акварель изображать, обед готов.